|
 Побывав
на «Махнофесте», мы познакомилась с его организатором и идейным
вдохновителем Олесем Донием. Обсудили развитие украиноязычной культуры,
роль суржика и лени в развитии нации, финансовую сторону раскрутки
украинских культурных проектов. Учитывая русскоязычность большинства
нашей аудитории, предлагаем вниманию читателей интервью в переводе на
русский. Однако сам Олесь Доний уже много лет принципиально говорит
только на украинском.
Олесь Доний: «Кроме денег, нужны люди, идеи и умения»
— Как складывались ваши отношения с украинским языком? Вы воспитывались в украиноязычной семье?
— Нет, изучение украинского стало моим выбором во вполне сознательном
возрасте: на третьем курсе университета. Осознал себя украинцем я еще в
средних классах школы, но никто в моем окружении — ни дома, ни во
дворе, ни в школе — не говорил на украинском.
Я ведь родился и вырос в Киеве, в то время там говорили
исключительно на русском. Я сделал свой выбор — овладел украинским,
хотя это было и нелегко в таких условиях. Меня не устраивает ситуация,
когда украиноязычным в Украине остается село, а высшая культура,
городская культура принадлежит русскому языку. Нам нужно бороться за
украинский город, ведь история пишется именно городами.
— И что вы предлагаете делать с русскоязычной Украиной?
— Я с ней ничего не делаю, я просто развиваю украиноязычную
культуру. В свое время я создал украинский клуб «ОsтаNNя Баррикада» в
Киеве, где повесил табличку «У нас розмовляють українською». Мы
подбирали исключительно украиноязычный персонал. Программа там была
нашим ноу-хау: по вторникам — встречи с политиками, в среду —
литераторы, в четверг — украинские барды, в пятницу и субботу —
рок-группы и дискотеки. Потом я попробовал открыть подобный клуб в
Харькове, но там это пошло тяжелее: украинонаправ-ленная среда гораздо
меньше. Я не перестаю удивляться, что больше никому в Киеве не пришла в
голову эта идея. Наш «Украинский клуб» был единственным за десять лет
существования независимой Украины.
— В чем, по-вашему, причина?
— В стране мало активных людей. Я считаю, что корень проблем
украинской культуры вообще и языка в частности — это лень. Я еще могу
понять, когда человек преклонных лет не может выучить украинский: языки
действительно с трудом даются в возрасте. Но если я выучил украинский,
почему человек, который младше меня, не может это сделать? Он не тупее
меня, а просто ленивее. Эти люди считают, что двуязычие касается только
украиноязычного населения, которое должно выучить и русский тоже. А
сами не хотят овладевать украинским. Многие воспринимают обращенную к
ним украинскую речь как агрессию. Что ж, в таком случае я — агрессор! Я
не перехожу на русский с русскоязычным собеседником, пусть он переходит
на украинский, в конце концов мы находимся в Украине.
— Расскажите о своих проектах в защиту украинской культуры.
— Расскажу о любимом: о «Суде над суржиком». В «Молодом Театре» мы с
приятелями инсценировали судовое заседание. Прокурором был Пако — наш
покойный друг Юрий Покальчук, адвокатом — Андрей Жолдак, я стал судьей.
Каждому входящему мы давали листки с надписями «Хай живе суржик!» и
«Смерть суржику!». Это была абсолютная пародия на украинский суд, дело
было в кучмистские времена. На сцене была полная имитация судового
процесса, но напротив мы повесили транспарант «Суд куплений!». По залу
носили два ящика: в один надо было кидать листки за и против суржика, а
на втором было написано «На підкуп суду», туда следовало бросать
деньги, естественно. Имелись и 12 присяжных, и свидетели с обеих
сторон: Пономарев, Драч, Ирванец, разные люди. В результате голосования
выяснилось, что большинство присутствующих выступило против суржика.
Судья, то есть я, зачитал вердикт: «Суржик — це бридка потвора,
діяльність п’ятої колони тощо». Но тут на сцену вынесли ящик с деньгами
на подкуп суда, их демонстративно вывалили на сцену, и я тут же зачитал
прямо противоположный вердикт: «Суржик — безневинне дитя пороку, яке
має право на існування». Это, повторю, была пародия на реальный суд,
легкая смешная акция. Вот такие я и стараюсь устраивать.
— Какова на самом деле ваша позиция по отношению к суржику?
— Во-первых, все языки — это суржики. В украинском, например, больше
двух тысяч польских слов, которые мы считаем своими, множество слов с
тюркскими, немецкими, болгарскими корнями. Заимствования из разных
языков — это совершенно нормально для развивающегося языка. Но у нас
какое-то странное отношение: почему-то слово «о’кей» не воспринимается
как суржик, а вот стоит сказать «пойняв», как обязательно поправят:
«зрозумів». А ведь на самом деле слово «пойняття» имеет в украинском
очень древние корни. Кроме того, овладение языком — процесс
постепенный. Человек не может сразу перейти с одного языка на другой,
словарный запас не создается за один день, он пополняется постепенно.
Приходится некоторое время пользоваться старым вокабуляром. Другого
пути просто нет! Лучше суржик, чем русский! Если мы будем постоянно
гнобить русскоязычное население за плохой украинский, люди вообще не
будут учить украинский.
— А как же литературный украинский язык?
— Литературные нормы везде очень условны и никогда не отвечают
разговорной речи. Нормы нужны для проверки диктантов, а для общения
нужно только желание. И вообще новый украинский литературный язык
начался с плагиата и суржика. Творчество Котляревского, скажем, —
абсолютный плагиат. И ведь передрал не с «Энеиды» Вергилия, а с
«Москаля» Осипова.
— Как вы относитесь к низкому уровню владения «мовой» украинских
политиков? Ведь они — представители страны и должны демонстрировать
язык в лучшем виде, а не коверкать его...
— Пусть говорят, как могут. Это лучше, чем говорить на русском,
представляя Украину. Тут надо учитывать, что человеку, который родился
здесь, выучить украинский легче. Мы имеем немало примеров того, как
политики овладели языком, пусть даже преследуя какие-то свои
меркантильные интересы: Тимошенко, Кучма, Янукович. А вот Азарову
тяжелее — он выходец из России. Но пусть кто-то называет его язык
коверканьем, а я считаю, что лучше так, чем никак. Скажем, я английский
пытаюсь выучить много лет и пока не очень преуспел. Но когда я приезжаю
в Америку и извиняюсь за плохой язык, местные врут мне в глаза: «У тебя
прекрасный язык. Говори, пытайся, тренируйся». Так же должны себя вести
и мы, поощряя человека учить украинский, а не отбивать всякую охоту.
— Можете ли вы привести пример публичного человека, говорящего на правильном украинском?
— Не существует правильного украинского. В разных регионах страны
используются всевозможные диалектизмы. По-моему, единственно правильный
вариант языка, который использовала бы вся нация, свидетельствовал бы о
нашей ограниченности. Ведь культура демократична. Уверен, говорить о
каком-то эталоне языка — смешно.
— Как вы относитесь к неологизмам, которыми искусственно
пополняется язык? Нужны ли украинскому три слова для обозначения
вертолета?
— Я думаю, это нормально. Слово «вантажівка» выдумал в 70-х годах
Валерий Шевчук, до этого не было такого слова в языке. Было слово
«грузовик», «вантажна машина», а он набрался смелости и написал. И
прижилось. А другие слова какие-то не прижились, ничего страшного в
этом нет. Мне лично не нравится, что польское слово «дупа» в последнее
время вытеснило исконно украинское «срака», но с этим ничего не
поделаешь: язык — это живой и неконтролируемый процесс. Это вообще не
важно. Главное, чтобы было общение.
— Вы уже сказали, что считаете лень проблемой нации. Что еще, по
вашему мнению, является препятствием для развития украинской культуры?
— Когда мы с Сергеем Жаданом впервые приехали в Гуляйполе, то решили
утром зайти куда-нибудь выпить кофе. На нас посмотрели как на
ненормальных, потому что очередь представляла две категории украинских
граждан: одна брала сто грамм водки, а вторая — сто грамм водки и
стакан воды. На нашем фестивале, конечно, ханжей нет. Но алкоголизм —
реальная проблема украинского народа. Одно дело посидеть вечерком в
кругу друзей, расслабиться на фестивале. Другое — напиться с утра,
когда это мешает твоей работе. Конечно, слушать о том, что украинцы —
нация лентяев и алкоголиков, никому не приятно. Гораздо более популярны
речи о том, что украинцы — более европейская нация, чем сами европейцы.
Но бросить мусор в урну, а не себе под ноги для большинства —
невыполнимая задача.
— Связаны ли проблемы украинской культуры с недостаточными финансовыми инвестициями в нее?
— Уверен, что нет. Деньги — вопрос второстепенный. Очень важный, но
все-таки второстепенный. Один из моих приятелей, который принимал
участие в фестивале в Гуляйполе, очень известный пахарь-писатель,
создал сценарий, по которому сняли фильм за 400 тысяч долларов. У этого
фильма был всего один показ, зато в нем играла дочка человека, который
в министерстве отвечает за кинематограф. Если не ошибаюсь, Родригес
снял «Десперадо» за 14 тысяч. Это, конечно, китч, но мир, тем не менее,
обошел. Так что дело не в деньгах. Кроме денег, нужны люди, идеи и
умения.
— Когда вы говорите о том, что культура должна быть агрессивной, вы на самом деле имеете в виду, что она должна быть активной?
— Безусловно. Тут есть определенная провокативность. Если сказать
«украинская культура должна быть активной», это не подтолкнет человека
даже к размышлениям, не то что к действиям. В некоторых вопросах
необходимо быть агрессивней даже в словах. Необходимо стимулировать
человека к тому, чтобы он начал рефлексировать.
Беседовала Ольга Баранова
http://www.portmone.name/index.php?option=com_content&view=article&id=2545:intervyu-nomera-lukrainskaya-kultura-dolzhna-byt-agressivnoj-inache-ona-budet-mertvojr&catid=155:-080909&Itemid=65995
|
